Обсуждаемый доклад содержит большое количество верных формулировок. Я хочу остановиться лишь на тех моментах, которые вызывают у меня сомнения, либо из необходимо уточнить. Касательно «коллективного Востока». Само понятие «коллективный Восток» меня смущает по целому ряду позиций.
Если мы строим какое-то интеграционное сообщество, очень опасно опираться на заимствование идентичности извне, тем более из той общности, которой противопоставлено наше интеграционное объединение. «Восток» – это внутреннее, культурное понятие Запада. Запад придумал Восток, Запад моделирует свою идентичность в противоположность конструируемому им образу Востока. «Востока» нет в других культурах, он существует только внутри Запада.
Заимствуя его, мы таким образом заранее воспроизводим колониальную модель мышления, когда мыслим о себе через призму того, так как мыслят о нас на Западе. Восточная идентичность русским не свойственна. Есть масса опросов и исследований, которые это подтверждают. Она, как ни странно, не свойственна даже китайцам. Единственный, наверное, народ, который действительно очень серьёзно культивирует восточную идентичность, это японцы, а они являются частью институциональных систем Запада. Как ни посмотри, у Запада на бренд «Востока» прав гораздо больше, чем у нас. Также мне не очень понятен масштаб этого «Коллективного Востока». То он сужается до Евразии в том значении, в котором это понятие употреблялось у классиков евразийства, то он распространяется на всю Азию.
Термин «Не-Запад», также в одном месте употреблённый в докладе, мне как раз нравится. Когда мы говорим о «коллективном Востоке», мы пытаемся объединить всех, кто не входит в Запад, и на противостояние Западу. Это логично, так как Запад претендует на общемировое господство. В этом плане единственное, что нас объединяет, это «незападная» идентичность и выбор в пользу того, чтобы не быть частью вот этого современного Не-Запада.
В этом плане Азии мало. Как же Африка, в отношении которой Россия сейчас активно действует? Более того, я считаю, мы можем претендовать и на часть традиционного Запада, которая недостаточно интегрирована в актуальные западные структуры. Например, Латинская Америка. Да, это сфера влияния США. Но постепенно и там их позиции начинают ослабляться. Там имеется огромный запрос на проникновение России и, надо отметить, Китая. При этом Латинская Америка никак не Восток ни культурно, ни в понятиях самого Запада. Мы можем там работать. То же касается ЮАР, входящей в БРИКС. Да и в Европе, возможно, пойдут те процессы, которые позволят нам претендовать на особое отношение, возможно даже интеграционное, с некоторыми исторически западными государствами.
В докладе много говорится о продвижении всей постсоветской интеграции. Но постсоветского пространства уже не существует, это не операционное понятие. Если мы говорим о геополитическом конструкте постсоветского пространства, разрушение которого было вполне официальной целью польской восточной политики, – его таки разрушили. И теперь к различным регионам внутри этого постсоветского пространства нужен разный подход, не получится надевать на их единую интеграционную модель. Если мы говорим в целом об интеграции и о том, как она может идти в мире Не-Запада с участием России, то здесь и не нужно ограничиваться постсоветским пространством. Это какое-то самоограничение, которое является скорее формой исторической ностальгии, а не основой для реальной политики.
У специальной военной операции, как бы она ни завершилась и когда бы она ни завершилась, есть свои позитивные и свои негативные последствия. Негативные касаются той огромной беспрецедентной санкционной программы, которая предпринята в отношении России и в скором времени отменена точно не будет. И мы видим, что уже наши ближайшие партнёры по тому же ЕАЭС подключаются к санкционной кампании против России, даже такая наполовину русская страна как Казахстан.
Россия в связи с санкциями становится токсичной для очень многих желательных участников интеграции на Не-Западе. По крайней мере, это нужно осознавать и выявлять как проблему. Если мы эту проблему будем не замечать, мы не сможем с ней работать.
В докладе несколько раз повторяется тезис, согласно которому «обновленные принципы союзных отношений в Союзном государстве в перспективе должны стать модельным алгоритмом для других интеграционных форматов: в экономической сфере в рамках ЕАЭС, в военной – в рамках ОДКБ». С одной стороны, я согласен, что все другие страны, участвующие в наших интеграционных проектах, с интересом наблюдают за тем, как у России складываются отношения с Белоруссией. Это во многом моделирует их дальнейший взгляд на перспективу интеграционных процессов с Россией. Поэтому как констатация это верно. А как подход мне не нравится, ибо напоминает попытку растворить Союзное государство России и Беларуси в более крупных интеграционных проектах. Предполагается, что разработанные в Союзном государстве принципы можно применить к Киргизии или, возможно, к Ирану.
На мой взгляд, Союзное государство – это самоценный проект, который не стоит воспринимать как формочку для большой интеграции, а как самую главную форму нашей интеграции.
Любой интеграционный проект может быть сильным и успешным только тогда, когда он основан на какой-то идентичности, то есть представляет собой идентитарную общность. Европа сильна потому, что это интеграционный проект особой цивилизации и она это свято хранит, Турцию в себя она не пустит. Есть размышления о том, что у нас с киргизами тоже особая цивилизация, не буду сейчас на эту тему спорить, но с белорусами у нас единство этническое. Общерусская база для интеграции самоценна, её не стоит «замыливать». Я очень уважаю киргизов, это древняя кочевническая цивилизация, рядом Узбекистан – древняя торговая городская цивилизация. Период общей жизни с Россией для этих народов – маленький период их очень большой истории. Они гораздо более древняя цивилизация, чем мы. Им странно будет слышать, что мы с ними одна цивилизация, у них свой тюрско-мусульманский мир.
Но вот с белорусами мы точно одна цивилизация, более того – один народ. Приносить проект Союзного государства в жертву отношениям с Киргизией никак не стоит. В докладе мне не хватает определения, в чем состоит самоценность Союзного государства России и Беларуси и как именно этот проект может развиваться самостоятельно, а не просто не как мастерская для других проектов, как обкатка для российско-кирзизских отношений. Но он может быть применён к другим интеграционным планам – касательно воссоединения всей Русской земли. Так, происходящее сейчас на Украине как раз является потенциальной сферой применения не только модели и формы, но и идеологии Союзного государства Белоруссии и России.